Вход
Регистрация
Помощь
Закладки
ВКонтакте
Отправить в Twitter
Одноклассники
Мой мир @Mail.Ru
LiveJournal
Facebook
Отправить по Email
Google
17 декабря 1943 года 328-й танковый батальон 118-й танковой бригады пошёл в очередную атаку — на деревню Демешково Невельского района. Однако немцы устояли; по боевому донесению, из 16 танков батальона в атаке сгорели шесть, три были подбиты, ещё три вышли из строя по техническим причинам, и один — командира взвода лейтенанта Степана Ткаченко — пропал без вести.
118-я танковая бригада не первый день находилась в почти непрерывных боях.
7.12.43 л-т тов. Ткаченко со своим взводом участвовал в штурме населённого пункта Замощица. В трудных условиях боя взвод под командованием тов. Ткаченко в тесном взаимодействии с пехотой умело маневрировал на поле боя, уничтожая огнём и гусеницами сопротивляющегося пр-ка. В результате ожесточённого боя пр-к был выбит с опорного пункта. Танк л-та Ткаченко уничтожил 3 ПТО, 5 пулемётов и до 40 солдат и офиц. пр-ка. Умело управлял своим взводом, действовал храбро и мужественно. Достоин правительственной награды ордена «Красного Знамени».
Верхнее начальство поправило комбата капитана Джимиева и комбрига полковника Брегвадзе; 11 декабря 1943 года приказом №0850 войскам 3-й ударной армии лейтенант Ткаченко был награждён орденом Отечественной войны I степени.
Лейтенант не унимается.
16.12.43 участвуя в прорыве вражеской обороны в р-не Гатчино вёл свой взвод мужественно и умело на прот-ка, первый форсировал реку [Долыссица] и первым ворвался на своём танке в расположение прот-ка и всё уничтожал на своём пути, что преграждало форсировать реку остальной колонне танков. Уничтожил батарею прот-ка, 2 ДЗОТа и не менее 50 гитлеровцев. По пути движения захватил склад и разгромил тылы противника. Идя в атаку, ворвался в деревню Боровуху и своим массированным огнём дал возможность подхода своей пехоте. Достоин правительственной награды: ордена Красной Звезды.
Форсирование речушки Долыссицы всего-то пятнадцатиметровой ширины было отнюдь не простым делом.
Противник занимал оборону по восточному берегу реки Долыссица в районе села Гатчино в двадцати километрах северо-западнее г. Невель. Передний край располагался в 550—700 метрах от реки и проходил по высотам, господствующим над западным берегом. Подходы к переднему краю были усилены инженерными заграждениями — проволочными препятствиями и минными полями. Участок реки, где должно было производиться форсирование, находился под перекрёстным огнём станковых и ручных пулемётов. Подступы к реке прикрывались огнём трёх батарей батальонных миномётов и шести 75-мм пушек. Нейтральная полоса достигала глубины 200 метров. Участок оборонялся силами до полка пехоты противника. Река имела ширину 15 м, глубину два метра со скоростью течения один метр в секунду.
Н. Никифоров, «Штурмовые бригады Красной Армии в бою».
Здесь мне хочется сделать паузу и выразить глубокую благодарность комбату Джимиеву и комбригу Брегвадзе: если бы не их щепетильность, мне, возможно, было бы нечего сказать об экипаже Ткаченко. Эти офицеры не только посылали вверенные им экипажи в бой, но и старались максимально оперативно оформить наградные на всех отличившихся, как павших, так и живых — ведь живым, возможно, до геройской гибели оставался ещё один боевой день.
Механика-водителя танка Ткаченко сержанта Михаила Безукладникова, кстати, за эти бои представляли тоже к «Знамени», но всё тем же приказом от 11 декабря его наградили «Славой» III степени. И я надеюсь, что он успел её получить.
Потому что свою «Отечественную войну» II-й степени за всё тот же бой 16 декабря в районе Гатчино Безукладников уже не получил.
* * *
Судя по всему, именно командир взвода Ткаченко вёл в атаку на деревню Демешково танки батальона. Пока немцы расправлялись с его товарищами, ему удалось прорваться почти к линии обороны. Оставалось буквально три десятка метров, когда «тридцатьчетвёрка» безнадёжно села на брюхо в заболоченной и так и не промёрзшей лощине.
Танк завяз в очень интересном месте: подтянуть артиллерию на прямую наводку немцы не могли, по крайней мере безнаказанно — сразу же оказывались под огнём танкистов. Но и танкисты особенного урона немецкой обороне причинить не могли.
Тем не менее бросать исправный танк перед носом у немцев было никак нельзя. Ни по уставу, ни по совести. Сержант Безукладников и командир (кстати, оба — коммунисты) вышли из танка, чтобы оценить возможность его спасения — и немцы не растерялись. Ткаченко был ранен, Безукладников убит.
Машину осторожно покинул башенный стрелок старший сержант Александр Кавлюгин, который доставил раненого командира к своим; обратно возвращаться ему не пришлось — опытного башнёра посадили в другой танк, в котором он на следующий день же и сгорел, так и не получив за бой 16 декабря свой первый и последний орден «Отечественной войны» II степени.
В остывающей «тридцатьчетвёрке» остался лишь один член экипажа: второй после командира хохол, 18-летний комсомолец, стрелок-радист сержант Виктор Чернышенко, успевший получить «Красную звезду» за бои в начале декабря.
На помощь оставшемуся без командира завязшему танку на следующий день был направлен лучший мехвод батальона — старший сержант Алексей Соколов, сидевший за рычагами ещё на финской. Приказ есть приказ: даже получив по пути тяжёлое ранение в ногу, Соколов добрался до ткаченковской «тридцатьчетвёрки».
Увы, несмотря на весь опыт раненного, но матёрого 25-летнего мехвода родом из Оренбургского края, стронуть наглухо завязшую машину у него не вышло.
И тогда два танкиста, русский и украинец, решили исправную машину не покидать и не сдаваться.
Боекомплект в танке был почти полный. Вот с НЗ была беда: несколько банок тушёнки, немного сухарей и сахара, да кусок сала. Вода — вода понемногу просачивалась через днище. Из болота. Другой, впрочем, всё равно не было.
Танк, как я уже сказал, оказался в интересно положении: не то, чтобы он представлял опасность для немцев, но и немцы безнаказанно приблизиться к нему не могли. И всё же «живой», хотя и неподвижный, танк под боком им был не нужен, а потому гитлеровцы регулярно предпринимали вылазки, надеясь уничтожить если и не танк, то хотя бы его экипаж подручными средствами.
Полного успеха добиться им так и не удалось, но половинный экипаж слабел. Соколов уже не мог толком двигаться; всё, на что его хватало — подавать снаряды и диски Чернышенко. Однако силу его духа не могло сломить ни одно ранение.
Чернышенко вспоминал:
Скажу откровенно: эти бои в осаде слились в моей памяти в один бесконечный бой. Я не могу даже отличить один день от другого. Фашисты пытались подойти к нам с разных сторон, группами и в одиночку, в разное время суток. Нам приходилось все время быть начеку. Спали урывками, поочерёдно. Мучил голод, металл жёг руки. Лишь работая у орудия и пулемёта, немного согревались. Но ещё тяжелее был голод. Как ни растягивали мы жалкие запасы продовольствия, его хватило лишь на несколько суток. Мы оба сильно ослабели, особенно Соколов, получивший серьёзное ранение...
Какой это был удивительный человек! От тяжёлой раны он сильно страдал, но я ни разу не слышал ни слова жалобы. Наоборот, Соколов старался показать, что чувствует себя хорошо, всячески ободрял меня. Вряд ли бы я выдержал, если бы не он...
29 декабря танкисты израсходовали последний снаряд; в последнем магазине башенного ДТ патроны тоже кончились. Всё, что у них осталось — один из штатных «папаш» и пара десятков гранат. Гранаты сержанты решили использовать для последнего боя — всё равно сил бросать их уже не оставалось.
На следующий день наступление наших увенчалось успехом; деревня Демешково была взята. Чернышенко был в сознании и смог это понять. Вот только завязший в лощине танк наши сгоряча не заметили. Последним усилием Виктор выкатил лимонку из мехводовского люка; взрыв привлёк внимание своих.
Танкистов вытащили из окружённого бруствером из немецких трупов танка и отправили в медсанбат.
31 декабря Алексей Соколов умер — от ранений «голени, бедра, шеи, предплечья и вынужденного 12-дневного голодания». Виктор Семёнович Чернышенко выжил, но… Врачи надеялись сохранить ему как можно больше от поражённых гангреной обмороженных ног. Сначала ампутировали пальцы, потом по полстопы…
В далёком тыловом госпитале Чернышенко прочитал подписанный 10 марта 1944 года Указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза — ему и, посмертно, Алексею Соколову.
Молодой Герой встал на протезы, выписался, наконец, из госпиталя и, разумеется, был сразу же демобилизован. Шёл июнь 1945 года; возвращаться в родной Краснолиманский район Донецкой области он не стал. Там же, где долечивался, и поступил — в Свердловский юридический институт. Окончил его, и уехал по распределению в Озёрск — вместе с молодой женой медсестрой Раей. Потом получил назначение в Челябинск, где много лет был народным судьёй Калининского района.
Герой Советского Союза Виктор Семёнович Чернышенко скончался 2 декабря 1997 года и был похоронен на Митрофановском кладбище Челябинска.
Герой Советского Союза Александр Иванович Соколов лежит в братской могиле в деревне Турки-Перевоз Невельского района Псковской области.
Неподалёку, у посёлка Усть-Долыссы, в братской могиле лежит их боевой побратим из села Отрякон тогдашней Молотовской области Михаил Николаевич Безукладников.
Сгоревший в танке уроженец Тамбовской области Александр Михайлович Кавлюгин, как и многие его братья-танкисты, «официальной» могилы не имеет.
Судьбу лейтенанта Ткаченко достоверно проследить не удалось. Однако в «Мемориале» его нет, а потому, вероятно, до Победы он дожил.
Страшный документ: страница списка безвозвратных потерь 118-й танковой бригады за декабрь 1943 года. В десятой колонке должно указываться место захоронения.
После войны на месте подвига Соколова и Чернышенко был поставлен обелиск. С годами он практически разрушился, но ко Дню Победы в 2010 году благодаря помощи спонсоров был воздвигнут новый, гранитный.
PS: В связи с известным кинофильмом "Белый Тигр" и всем вышеизложенным не могу промолчать:
Им, и дошедшим до Победы, и многим, обратившимся на пути к ней в пепел, приходилось биться с настоящими Тиграми. Гореть и жечь. И, хотя Тигр был в целом сильнее «тридцатьчетвёрки» на абстрактных весах танковых достоинств, они — наши — всё равно победили.
Потому что наше общее дело было правым.
И никакой метафизики.
Цитата
